Воскресенье, 7 утра. Центральный рынок уже стал настоящими джунглями из запахов. Я — в обтягивающем летнем платье и босоножках на каблуке — чувствовала себя розой, потерянной между продавцами чеснока и покупателями с острыми локтями. И тут я увидела его. Он продавал мёд. Без футболки. Загорелый. Родинка на бицепсе — будто карта Италии.
Он спросил, хочу ли попробовать. Я согласилась — из вежливости. Он достал палочку, коснулся мёдом моей нижней губы и сказал: «Липа. Успокаивает». Клянусь, я такого не чувствовала со времён поцелуя с Раду в десятом классе.
Потом вдруг спрашивает: «Ты когда-нибудь видела улей вживую?» Я тихо ответила «нет». Он: «Может, хочешь сегодня?» Всё ещё с мёдом на губах, он позвал меня за прилавок. Там показал, как «вырезаются» соты. Честно — вышла я оттуда с тремя банками и внутренним… гулом.
Теперь я хожу на рынок каждое воскресенье. Мёд никогда не заканчивается.
Он спросил, хочу ли попробовать. Я согласилась — из вежливости. Он достал палочку, коснулся мёдом моей нижней губы и сказал: «Липа. Успокаивает». Клянусь, я такого не чувствовала со времён поцелуя с Раду в десятом классе.
Потом вдруг спрашивает: «Ты когда-нибудь видела улей вживую?» Я тихо ответила «нет». Он: «Может, хочешь сегодня?» Всё ещё с мёдом на губах, он позвал меня за прилавок. Там показал, как «вырезаются» соты. Честно — вышла я оттуда с тремя банками и внутренним… гулом.
Теперь я хожу на рынок каждое воскресенье. Мёд никогда не заканчивается.
